|
|
БИБЛИОТЕКА
POLUBOMU.COM
ЧИСЛЕННОСТЬ
ЕВРОПЫ ДО ХРИСТИАНИЗАЦИИ - 800 МЛН. ЧЕЛОВЕК, ПОСЛЕ КРЕЩЕНИЯ 4 МЛН.
ЧЕЛОВЕК.
Рось
(Русь) – в период с 988 г. по 1000 г., когда происходило насильное
крещение из 12 млн. человек осталось 3 млн.
На
Руси христианство насаждалось силой, при этом уничтожались культовые
сооружения Славян, зачастую вместе с сопротивлявшимися людьми. Отметим,
что христианство было городской религией, для сельских жителей в
целом это вероучение было и непонятно и неполезно, поскольку ничем
не помогало им, в отличии от природных культов ВеРы. Но и в городах
Руси введение христианства как единственной религии, сопровождающееся
разрушением и осквернением родных святынь, вызывало упорное сопротивление.
Ключевой момент – восставали не против христианства, как такового
(несколько веков до этого немногочисленные христиане относительно
мирно сосуществовали с язычниками), восставали против уничтожения
старой веры.
Редко
кто из современных православных богословов упоминает о наличии противоречивых
объяснений начала «крещения Руси», а проповедники вообще обходят
эту щекотливую тему. Чаще всего излагается корсунская версия, причем
преподносят ее своим слушателям и читателям как единственную и абсолютно
достоверную. Между тем такой крупный и авторитетный церковный историк,
как профессор Е. Е. Голубинский, решительно отвергал ее.
О
том, как шла христианизация Руси интересные данные сообщает археология:
из 83 стационарно исследованных археологами городищ Киевской Руси
IX – начала XI в. 24 (почти 30%) «прекратили своё существование
к началу XI в.» По всех видимости, речь идет в первую очередь
о тех городищах древних славян, которые изначально были святилищами.
Археологи обнаружили систему гнёзд поселений, скапливающихся вокруг
«городищ», не нёсших ни, так называемого, «культурного слоя», свидетельства
постоянного проживания на них людей, ни сколько-нибудь серьёзных
укреплений. Зато на этих странных городищах часто находили следы
постоянно поддерживавшегося огня и остатки «столбов», возвышавшихся
в центре очерченного символическим валом круга – то есть, следы
языческих капищ.
Именно
такие крупные известные языческие центры поклонения разрушались
в первую очередь, а люди из городищ либо гибли, защищая свои святыни,
либо предпочитали уходить подальше, туда, где их не достали бы христианские
миссионеры, насаждающие новую веру «огнем и мечом». Жестокие действия
князя, его стремление уничтожить языческих богов и волхвов объясняется
еще и менталитетом людей того времени. Князь должен был уничтожить
все изваяния старых богов, всех их служителей, как уничтожают смертельно
опасных врагов. Будучи воспитанным в языческом обществе, Владимир
не мог не верить в силу богов, не мог не опасаться их мести. Даже
христианские летописцы не сомневались в силе волхвов: «То не
диво, что от волхвования сбывается чародейство», пишет Нестор,
и вторит ему Иаков Мних в похвале князю Владимиру — «немало и волхвы
чудес сотворили».
Кстати,
на Новгородчине сохранилось предание, что креститель Новгорода Добрыня
впоследствии от угрызений совести утопился в Ильмене. По крайней
мере, в летописях после 990 г. он действительно больше не упоминается.
Летописи хранят глухое молчание и о смерти князя Владимира, лишь
зафиксировав сам факт. Но интересно, что на старых иконах, начиная
с фресок 12 в. в соборах Владимира, князь-креститель изображается
с очень характерным крестом в руках – атрибутом мученика. Так изображали
христиан, принявших мученическую смерть за веру. После смерти Владимира
крещение Руси продолжалось теми же методами, хотя уже гораздо медленнее.
В Муроме и Ростове сопротивление насаждению христианства, согласно
традиционной церковной истории, продолжалась до XII века. Дольше
других славянских племен родную веру сохраняли Вятичи, оказывавшие
сопротивление христианским миссионерам вплоть до 13 века. В то же
время до 12 века в уже крещеных землях то и дело вспыхивали антихристианские
восстания. (см. статью «Антихристианские выступления домонгольского
периода»).
Не
только ученые, но и некоторые церковные авторы не отрицали в прошлом
принудительного характера крещения жителей столицы Киевского государства.
На насильственность приобщения к новой вере киевлян указывали в
своих трудах многие историки церкви. Так, например, архиепископ
Макарий (Булгаков) писал: «Не все, принявшие тогда у нас святую
веру, приняли ее по любви, некоторые — только по страху к повелевшему;
не все крестились охотно, некоторые — неохотно». «Нежелавших
креститься, — признавал Е. Е. Голубинский, — было весьма
много как в Киеве, так и вообще во всей Руси». Такого же мнения
на этот счет и архиепископ Филарет (Гумилевский) (см.: История русской
церкви, с. 31),
Открыто
признавался насильственный характер приобщения к христианству жителей
Киева и на страницах дореволюционной церковной периодики — в статьях,
посвященных князю Владимиру и его деятельности по «крещению Руси».
В частности, священник М. Морев писал, комментируя рассказ летописца
о крещении киевлян: «Многие не желали креститься: одни по нерешительности,
в которой прежде долго находился и сам князь Владимир, другие по
упорству; но последние не желали слушать и проповеди… Ожесточенные
приверженцы старой веры бежали в степи и леса». В таком же духе
пересказал летописное повествование архимандрит Макарий. Констатировав,
что многие жители Киева «явились на реку из страха перед князем»,
он далее отметил: «Крестились одновременно очень много киевлян.
Но нашлись и такие, которые не хотели слушать ни проповедей духовенства,
ни приказания князя: они бежали из Киева в степи и леса».
Иначе
и не могло быть. Как уже отмечалось, потребность в новой религии
первоначально ощущали лишь социальные верхи Киевской Руси. Владимиру
и его ближайшему окружению она была нужна для укрепления великокняжеской
власти. Формировавшееся сословие феодалов искало в ней оправдание
своего привилегированного положения в древнерусском обществе и идеологическую
узду для челяди и смердов. Купцам христианизация Руси сулила расширение
и укрепление торговых связей с христианскими странами. Все они получали
возможность с помощью новой веры насаждать в массах дух покорности,
примирять угнетенных с тяготами подневольной жизни и тем самым удерживать
народные массы от активных форм социального протеста. Ради таких
перспектив можно было изменить многовековой традиции, порвать с
языческим прошлым, отказаться от привычных форм духовной жизни.
Как
неоднократно отмечалось, крещение киевлян явилось всего лишь началом
процесса христианизации Древнерусского государства. Новую веру,
ставшую госу-дарствеинай религией, надо было распространить по городам
и селам Киевской Руси. И хотя крещением повсеместно занимались не
только привезенные из Византии священнослужители, но и княжеские
власти, выполнить поставленную задачу оказалось не так-то просто.
Судя
по летописным свидетельствам и житийным материалам, редко где насаждение
христианства обходилось без насилия и принуждения с одной стороны
и сопротивления — с другой. Вот лишь несколько фактов.
Вторым
до величине и значению городом Киевской Руси в период княжения Владимира
Святославича был Новгород. Поэтому вслед за киевлянами предстояло
креститься и новгородцам. Для этой цели в Новгород в 991 году был
направлен епископ Иоаким Корсунянин, которого сопровождал новгородский
воевода Добрыня (дядя Владимира по матери) — тот самый, который
за десять лет до этого устанавливал кумира над Волховом по повелению
киевского князя. В помощь им была придана киевская дружина во главе
с тысяцким князя Владимира Путятой.
Тысяцкий
— должностное лицо, которого избирало вече; во времена военных действий
командовал народным ополчением («тысячей»).
Узнав
о цели, прибытия Добрыни с епископом, новгородцы порешили на вече
не пускать в город этих миссионеров и не принимать новой религии.
Понимая, что киевские дружинники прибыли с Добрыней не на прогулку,
жители Новгорода взялись за оружие. Их действия направлял тысяцкий
Угоняй и языческий жрец Богомил Соловей. Центром сопротивления,
стала Софийская сторома. Чтобы крестители не перебрались на нее
с Торговой стороны, где они принудительно привели к новой вере несколько
сот новгородцев, был разметан мост через Волхов. Путята с помощью
военной хитрости проник со своим отрядом в центр Софийской стороны
и захватил самого Угоняя и его соратников. Но восставшие новгородцы
продолжали сопротивляться. Лишь после того, как тайком переправившийся
через реку отряд Добрыни поджег дома участников восстания, сопротивление
противников христианизации Новгородской земли было подавлено.
Конечно,
восставшие новгородцы руководствовались в своих действиях не толькоо
религиозными мотивами, но и политическими соображениями — нежеланием
попасть в полную зависимость от киевского князя. Именно последним
обстоятельством объясняется участие в восстании многих представителей
новгородской знати. И тем не менее непринятие новой веры было налицо,
причем наиболее резко и открыто демонстрировал это непринятие простой
новгородский люд, которому насаждавшееся христианство не несло ничего
xopoшего.
Когда
по приказу Добрыни языческие идолы были повержены (деревянные предали
огню, а каменные утопили в Волхове) и началась процедура принятия
христианской веры, желающих креститься оказалось не так уж много.
Воинам, княжеской дружины пришлось перейти от уговоров к прямому
принуждению и силой загонять упорствовавших новгородцев в реку.
Вся
эта процедура принудительного обращения Новгорода в христианство
дала новгородцам основание заявить, что их «Путята крестил мечом,
а Добрыня огнем».
Немало
драматических ситуаций, свидетельствовавших о непринятии христианства
значительной частью горожан в селян Древней Руси и о насилъственном
обращении ослушников в новую веру, складывалось и в других местах.
В
частности, с большим трудом удалось христианским миссионерам приобщить
к новой вере жителей древнего Ростова. Первые два епископа Федор
и Иларион (XI в.) ничего не могли поделать с ростовчанами-язычниками
и сами отказались от своего пребывания в этом городе: «избегоша,
не терпяще неверия и многая досаждения от людей». Против третьего
епископа Леонтия город взбунтовался: над «владыкой» нависла реальная
угроза не только изгнания, но и насильственной смерти. Лишь четвертый
епископ Исайя смог добиться некоторого успеха, да и то не в самом
Ростове, а в Ростовской земле. Но и ему не удалось заставить всех
ростовчан отказаться от язычества и окончательно перейти в христианство.
Такие
же трудности возникли при христианизации населения древнего Мурома:
не смогли приобщить муромцев к новой вере ни сын киевского князя
Владимира Глеб, ни его преемник.
Иногда
местное население устраивало самосуд над некоторыми миссионерами,
проявлявшими излишнюю ревность при насаждении христианства. Именно
так поступили, например, вятичи, убившие монаха-миссионера Кукшу,
который в середине XII века прибыл на Вятскую землю из Киево-Печерского
монастыря.
Об
обстоятельствах приобщения к христианству жителей других городов
и местностей Древней Руси сведений не сохранилось. Но вряд ли там
крещение проходило иначе, чем в упомянутых выше городах.
Все
это, вместе взятое, дало основание историкам (в том числе и церковным)
говорить о том, что введение христианства на Руси при князе Владимире
и его преемниках не было мирным и спокойным процессом, что новую
веру насаждали с применением насилия, вызывавшего противодействие
различных групп местного населения и прежде всего простого люда.
Русь, писал Е. Е. Голубинский, «крещена была не только проповедью,
но и принуждением». Полемизируя с теми, кто утверждал, будто наши
предки приняли крещение «без борьбы и насилий», Е. Е. Голубинский
писал: «Совершенная покорность русских в деле перемены веры воле
князя и так называемое мирное распространение христианства на Руси
есть не что иное, как невозможная выдумка наших неумеренных патриотов,
хотящих приносить здравый смысл в жертву своему патриотизму. Нет
сомнения, что введение новой веры сопровождалось немалым волнением
в народе, что были открытые сопротивления и бунты».
Столь
же категоричны в своих высказываниях на эту тему и авторы многих
статей, публиковавшихся в дореволюционное время на страницах церковной
периодики. «Язычество, — говорилось в статье «Политическая
и общественная деятельность высших представителей русской церкви
(X — XV вв.)», — было еще сильно, оно не отжило еще своего времени
у нас на Руси, оно сопротивлялось введению христианства; поэтому
правительство принимает насильственные меры в деле распространения
христианства, прибегает к огню и мечу с целью внедрения евангельского
учения в сердца язычников. И служители Христа не вооружаются против
таких средств; напротив, они их оправдывают и на трупах воздвигают
крест Христов».
Все
эти факты и высказывания, нелестно характеризующие светских и церковных
«крестителей» Киевской Руси, хорошо известны богословско-церковным
кругам Московской патриархии. И тем не менее современные богословы
и проповедники либо замалчивают их, либо выступают с заявлениями
прямо противоположного содержания — уверяют своих читателей и слушателей,
будто введению христианства никто не противодействовал и осуществлялась
эта акция в атмосфере всеобщей поддержки. «Привлечение язычников
и инаковерующих в Киевской Руси к церкви Христовой, — утверждает
митрополит Антоний (Мельников), ничем не аргументируя свое утверждение,
— совершалось не путем насилия, а силой убеждения, при содействии
благодати божией, живой и чудесной» (ЖМП, 1982, № 5, с. 50).
Владимир
понимал, что для новопостроенных церквей нужны служители. И если
византийских епископов народ встречал явно враждебно, то что говорить
о попах, которым пришлось бы общаться с насильно обращенными язычниками
лично и ежедневно. Да и не набралось бы в Византии столько желающих
ехать служить в церквах только что окрещенных русов. Князь собирает
со всей земли детей (в основном, сирот) для обучения книжной, в
первую голову, конечно, библейской, премудрости. Византийские книги
переводят на русский язык, конечно, не полностью, в сокращенном,
зачастую упрощенном варианте.
Показательно
в этом отношении освещение современной церковной печатью обстоятельств
крещения новгородцев. В предисловии к «Православному церковному
календарю на 1983 год», посвященном церковной истории Новгорода
и Пскова, приобщение новгородцев к христианству преподнесено как
мирная идиллия: «Жители Новгорода приняли крещение в 988 году
(?) от святого Иоакима Корсунянина… который стал первым новгородским
епископом» (с. 2). И ни слова о том, как это крещение проходило
и какова была реакция новгородцев на появление в городе Иоакима.
Утверждения
такого рода рассчитаны на людей, ничего не знающих о прошлом своего
народа — в том числе и о том, что крестили наших предков принудительно
и делали это в интересах господствующих сословий формировавшегося
феодального общества.
Источник
|
